— Так ты из-за этого ревёшь? — разом повеселел Нолличек. — Тоже мне, причина! Разумеется, моя дорогая Долл спрядёт этот лён в два счета! Хочешь на него посмотреть?

И, не дожидаясь ответа, он отпер дверь в соседнюю комнату, которую Эйб, Сид, Дейв и Хэл дружно заполняли льном: кипа на кипу, кипа на кипу, до самого потолка.

— Поживей, мальчики, поживей! — скомандовал Нолличек. — А то ваша сестрица все глаза выплакала, дожндаючись любимой работы.

— Ох, — тихонько вздохнула Долл.

Нолличек её не услышал. Он потирал руки, предвкушая новое чудо, и покрикивал на дюжих молодцов.

— Ох-ох-онюшки, — снова вздохнула Долл, ещё горше прежнего.

Подбежав к ней, Полл горячо зашептала:

— Беги, Долл! Беги!

— Бежать? — повторила бедняжка, — Куда?

— Неважно куда. Хватай ребёнка и беги. Прочь от Ноллика! Прочь от чёрного беса!

— А толку-то? Он меня где угодно отыщет. Как из-под земли вырастет.

— Хи-хи-хи! Хи-хи-хи! — донеслось до них мерзкое хихиканье.

Полл в испуге оглянулась и увидела среди льна престранное и пречёрное существо, которое, злобно сверкнув глазками, тут же исчезло.

— Это он? — прошептала девочка.

— Он, — кивнула Долл.

— Какой ужасный! Ужасный! Ужасный! — негодующе закричала Полл.

— Кто ужасный, ужасный, ужасный? — поинтересовался Нолличек. — Я сейчас как раз очень хороший. Значит, ужасный — не я.

— Не ты, — подтвердила Полл.

Нолличек просиял:

— Вот здорово! Ужасный, и не я! Ии с кем сегодня больше не поссорюсь, честное слово! Доллечка, весь лён на месте. Принимайся за работу.

— Прямо сейчас? — Долл с тоской взглянула на колыбель.

— Раныне начнёшь, раньше кончишь, — назидательно сказала Нянька — А я пока за ребёночком присмотрю. — Она тут же вытащила принцессу из колыбельки и принялась укачивать. — Трим-трам-трушки, трим-трам-тра, вышла кошка за кота, у кота была нора, детям баюшки пора. Вон уж луна выкатилась. Кто тут нянюшкин тримпомпончик-бузилёнчик?

К счастью, её воркования не слышала Мамаша Кодлинг.

Глава XIII. СЕРЕБРИСТАЯ СЕРПОКЛЮВКА

Во дворце воцарилась тишина. Долл сидела взаперти, и приложи кто-нибудь ухо к замочной скважине, наверняка бы услышал приглушённое жужжанье прялки. Никто, однако, к двери не подходил. «Спряла в прошлом году, спрядёт и в нынешнем», — единодушно решили все и больше о королеве не беспокоились.

Ребёнок мирно спал у Няньки в комнате, и туда по очереди наведались Мамаша Кодлинг, Кухарка Китти, Молочница Мегги и Горничная Джен, — они крались на цыпочках, чтоб хоть одним глазком взглянуть на малютку принцессу, прежде чем лечь спать.

Нолличек спать не лёг, а отправился на чердак строить игрушечную железную дорогу — с рельсами, станциями и семафорами. Когда же он счёл, что весь дворец погружён в глубокий сон, он пробрался в подвал, в котельиую, и раздобыл настоящего угля для паровозов. Король отлично знал, что Нянька не одобрила бы его полуночных шатаний, да и настоящий огонь в паровозных топках вряду ли вызвал бы у неё большой восторг. Поэтому он предусмотрительно снял туфли и крался в одних чулках. Очутившись на обратном пути возле двери в буфетную, Нолличек вдруг отчаянно захотел есть. Недолго думая, он отворил дверь и щедро угостился пирогом и тортом, да ещё с собой прихватил. Потом его потянуло заглянуть в собственную спальню. Перины и подушки так и манили, и король решил немного полежать, пожевать, а потом уж идти доделывать поезд. Так он и заснул — сладко-сладко, с недоеденным пирогом в кулаке, щекой на торте с кремом.

Теперь уж все спали во дворце: кто похрапывал, кто посапывал, кто просто тихонько дышал в две дырочки.

Спали все. Кроме Полл. Она ускользнула от бдительной Мамаши Кодлинг, пока та не отправила её в кровать, и стала готовиться к подвигу. Сперва Полл зашла к Серебрянке — скавать ей спокойной ночи. Однако птица чистила пёрышки и не обратила на девочку никакого внимания. Полл вышла из клетки, чувствуя себя одинокой, никому не нужной и очень маленькой. Мир же вокруг был огромен, и где-то в нём жил Прядильный бес. Но где искать его дом? Куда идти? Сам-то он сейчас прядёт лён, Доллечкин урок, хочет дёшево купить её жизнь. Но долго он во дворце не задержится. Если в том году за полчаса спрял, то нынешний рекордный урожай займёт у него ну… от силы час. Выведывать имя у него самого без толку — захихикает, захохочет, только голову заморочит. Значит, и встречаться с ним лицом к лицу незачем. Куда лучше отыскать его дом прежде, чем сам он туда вернётся, спрятаться где-нибудь поблизости и навострить уши: вдруг те, с кем он живёт, назовут его по имени?

Из сада, от клетки с Серебрянкой, Полл видела все дворцовые окна. Светилось одно — в комнате, где заперли Долл. «Он, верно, ещё прядёт», — подумала Полл. Не лучше ли дождаться, пока он закончит, и подсмотреть, куда пойдёт? Да, это самый лучший план. Полл уселась на землю, обняв руками колени. Взошла луна, захлопали мохнатыми крылышками ночные мотыльки, пронеслась мимо белая сова, вдвое сильнее запахли на клумбах левкои. А потом Полл уснула — сама ие заметила как. Спала недолго, но луна, когда она открыла глаза, была уже высоко, и свет в Доллечкином окне не горел. Далёкие колокола кромерской церкви били полночь.

«Вот балда! Такую возможность упустила! Его, верно, уж и след простыл! — корила себя Полл. — Интересно, что теперь делать?» Она чуть не расплакалась от досады. Придётся начать поиски, даже не зная, в какую сторону идти: то ли на север, к Велсу, то ли на юг, к Кайстеру, то ли на запад, к Эйлшэму, то ли на восток — к морю. Коленки у Полл затекли, и она оперлась рукой о землю, помогая себе подняться. Пальцы её наткнулись в траве на что-то твёрдое. Ракушка! Та, что сама приплыла сегодня к Чарли Луну. Полл приложила её к уху и услышала вздохи ветра и шуршанье прибои.

Ветер! Он же всюду летает, обо всём знает. Он проникает в самые укромные уголки, и никому от него не спрятаться. Можно не впустить к себе солнце, можно спрятаться от дождя, но от ветра никуда не деться. Он проникает в щёлки, в замочные скважины, в печные трубы.

Ветер наверняка побывал там, где живёт этот хитрый бес. Хоть разок, да побывал. Научиться бы языку, на котором говорит ветер! Он подскажет, куда идти, а ракушка нашепчет его слова прямо мне на ухо.

— Шшш-ччч, — бормотала раковина, — шум шхер, чёлн мечты…

Полл зажмурилась и стала говорить в перламутровую глубь глухим голосом, веря, что такие звуки покажутся раковине понятными, и она ответит.

— Ш-ш-ш, — бормотала своё ракушка, — шум шхер, ч-ч-ч, чёлн-мечты…

А может, слова лишь померещились Полл? Ракушка опять говорила прежним, непонятным, недоступным для людей языком.

И вдруг в тишину врезался совсем другой звук — резкий и пронзительный:

— Киу-киу — сиу-у-у-у!

«Птицы кричат над волнами, — решила Полл. — Носятся вдогонку за ветром и кричат».

— Кии-ууу!

Не из раковины же, в самом деле, слышен этот звук. Он долетал откуда-то со стороны. Полл давно держала глаза зажмуренными, и теперь они никак не хотели разлепляться. Наконец она их открыла. Всё кругом призрачно мерцало, колыхалось в лунном свете, и поначалу Полл разглядела лишь что-то серебристое, оно мелькнуло у самой травы, словно внезапно сделался видимым ветер. Но вот серебристая тень стала чётче, яснее… У Полл замерло сердце. Неужели?!